[Эхо CryptoBridge]
Во всяком случае, пока. Так считает Андрей Михайлишин — персона №2 Российского финтеха 2022, генеральный директор ООО «Цифровые платежи», сооснователь CFA.CENTER, председатель Комиссии по платежным системам и трансграничным расчетам ТПП РФ, член экспертного совета Госдумы РФ при Рабочей группе по вопросу законодательного регулирования криптовалюты. Интервью FUTURE.BY записано на форуме CryptoBridge в Минске.
— На форуме в контесте денег будущего, Вы говорили о «цифровом бартере». Бартер, с одной стороны, — глубокое прошлое человечества, но, с другой, Вы говорили о нём и как о будущем.
— Издавна проблема эквивалентности торгового обмена была важной: образно говоря, “сколько куриц в одной паре сапог?” Естественно, при обмене необходима дробная величина. Давно была изобретена некая сущность, причём не виртуальная, как сейчас: разного рода кусочки драгметалла, монетки и другие эквиваленты стоимости. Причём это тоже был своеобразный бартер. Деньги, можно сказать, красиво встроились в бартер. Прошли годы, и мы получили технологии токенизации буквально всего, даже времени. Мы можем «дробить» всё, в том числе и токены. Есть сатоши – десять в минус восьмой степени биткоина. Главное, чтобы реальный товар был. Поэтому токенизация имущества, прав требования, обязательств делает эту прокси-величину, деньги — ненужной. От полного цифрового бартера нас сдерживают законы и наши привычки. Мы привыкли всё измерять, допустим, в долларах. Когда мы привыкнем мыслить и измерять стоимость в иных единицах, произойдёт революция, равная появлению бумажных, а позже — и безналичных денег. Именно поэтому, допустим, ЦБ РФ особо прописал в законе, что платёжной единицей является только рубль. Потому что технологически возможно, чтобы это были некие ЦФА — цифровые активы.
— Допустим, некое сообщество, транснациональная корпорация или иная организация, создали систему такого перехода требований, общедоступную всемирную базу транзакций, выраженную в каких-то единицах. Системе всё больше доверяют, кто-то пользуется, кто-то остаётся в мире «обычных денег». Насколько быстро такое может произойти?
— Напомню, что попытки уже были. Это, например, Libra, которая была предложена М. Цукербергом для полутора миллиардов пользователей Facebook как платёжное средство. Был и Павел Дуров, который сказал: вот я сейчас выпущу и раздам Ton трёмстам миллионам пользователей Telegram. Цукерберга вызвали в Сенат США и объяснили, что можно, а что нельзя, и он потихонечку вышел из этой истории. Дурову по рукам ударили через суды, заставили возвратить инвестиции. Пока государства не дадут этого сделать. Весь вопрос даже не в мощности каких-либо корпораций, а в наличии сильного коммьюнити. В разные периоды истории были разного рода единицы стоимости, не связанные прямо с каким-либо государством, флорины, талеры, пиастры и пр. Но конечным эквивалентом было содержащееся в них металлическое золото. Кросс-курс у них был не совсем весовой, но в целом критерий был именно «золотой». Да и национальных государств в современном смысле не было.
— Влияет ли на принятие биткоина его номинальная величина, в которой трудно исчислить зарплаты, цену товаров и даже недвижимости?
— Да, это важный психологический момент, и его придётся учитывать. Но важнее другое – доверие и доступ сообществ к контролю над технологией платёжной системы. Цифровые валюты центральных банков (CBDC) – пока очень закрытая вещь. Допустим, цифровой российский рубль. Реально, мы даже не знаем, есть ли там блокчейн, можно предположить, что его там нет. Хотя распределённый реестр есть. Ведь далеко не каждый распределённый реестр – блокчейн. Для его устойчивой работы нужны три ноды — и это уже распределённый реестр. Тем не менее, сейчас ситуация такова, что государства быстрее могут внедрить цифровые деньги и отработать модели их применения, в том числе целевые расходы, разного рода «меченые» деньги.
Беседовал Леонид Горяинов
