Виктор Достов — председатель Совета Ассоциации участников рынка электронных денег и денежных переводов, ведущий научный сотрудник Лаборатории современных финансовых технологий СПбГУ. Соавтор Телеграм-канала «Записки на рукавах» (https://t.me/npaed). На CryptoBridge’23 представил не только собственное видение будущего финансов, но участвовал в нескольких Панельных дискуссиях, как правило, занимая сдержанную и сбалансированную позицию.
— Что связывает вас с криптоиндустрией и ЦФА?
— Еще в 1998 году мы занимались электронными платежами. Интернет появился недавно, еще не утвердилась идея платить банковской картой. Поэтому мы разработали платежную технологию PayCash на основе цифровых наличных, с интенсивным использованием сложной криптографии, которая позволяла делать любые платежи в интернете на основе крипто-кошельков. Этот проект до сих пор живет в своих детях, таких как ЮMoney, Моби.Деньги. С определенного момента я стал двигаться в экспертную деятельность. Мы основали Ассоциацию электронных денег в России, которая занималась новыми платежными технологиями. С другой стороны, стали активно работать в международной экспертизе, работали с FATF, SIGAP. Платежный мир был тогда довольно тесным, сотрудничество получалось само собой. Сейчас мы занимаемся GR, регулированием, консультируем регуляторов и частный сектор на постсовестком пространстве и за его пределами.
— Так это вы проторили дорогу крипто? Кошельки были криптографические?
— Кошельки были с тяжелой криптографией, использовали хеш, ЭЦП, слепую цифровую подпись. Но модель была несколько другая, чем в крипто. Биткоин – это полностью децентрализованная сеть, а у нас валюта была частично децентрализованной. Деньги хранились на кошельках, кошельки могли работать без централизованного агента, но было два вида транзакций. Можно было делать децентрализованные транзакции с доверяемыми персонажами, а с теми, кому вы не доверяли, нужно было использовать квази-централизованную транзакцию: было агентство, которое верифицировало платежи.
— С учетом политического давления, крипто сейчас может выродиться либо в стейблкоины, либо в CBDC. Вы так не считаете?
— Это два разных актива. Любой стейблкоин – это прокси к валюте, например, USDT – это прокси к доллару. У нас сейчас крепнет мнение, что, например, у Штатов есть определенный интерес в распространении стейблкоинов: чем больше хороших стейблкоинов, тем больше база использования доллара. Поскольку сейчас резко возникла необходимость в трансграничных расчетах, помимо традиционных механизмов, и стейблкоины являются очень хорошим инструментом, мы видим взрыв интереса к ним. Вопрос о CBDC – это медленная история. Китай запустил цифровой юань на Олимпийских играх в 2022-м с обещанием, что это станет массовым проектом, но до сих он находится в стадии тестирования. Тем не менее, я считаю, что CBDC – это неизбежность. И это связано не с технологическим развитием, а с экономическим, с повышением роли государства. Мы к ним все равно придем, на блокчейне или не на блокчейне – это уже не принципиально.
— Что мешает рублю стать базой для стейблкоина и таким образом расширить рублевое пространство?
— Определенную роль играет позиция Центробанка. Он очень осторожно относится к распределенным инструментам, не эмитированным государством. У нас такие попытки были, Сбер пытался выпустить ЦФА, привязанный к рублю, но я так понимаю, что это не нашло приветливой встречи Центробанка. В нашей стране позиция жесткая: стейблкоином, привязанным к рублю, будет цифровой рубль Центробанка, другие пока не поощряются.
(Продолжение следует)
Беседовал Гарри Гаррисон
